Я спросила Су Хи, где это мы.

— По-моему, в Китае, — ответила она.

В полдень мы въехали в поселок, состоявший из невысоких оштукатуренных зданий с серо-зелеными черепичными крышами. По узким пыльным улицам брели люди в странной одежде, толкая перед собой тележки. Грузовик остановился на краю поселка возле длинного здания, обшитого досками. Крыша вместо черепицы была покрыта рубероидом. Водитель подошел к заднему борту грузовика и открыл ее. Я попыталась спрятаться за Су Хи.

Солдат велел всем выходить и выстроиться в шеренгу спиной к зданию. Я вылезла вместе с другими девушками, а водитель вытащил из грузовика Сон Хи и заставил ее встать с нами. Ноги у меня затекли и болели, а яркое солнце слепило глаза. Я старалась не отходить от Су Хи. Подняв голову, я увидела стоявшего перед нами худого японского офицера с колючими черными глазами и острым носом. Фуражка у него сидела низко, закрывая весь лоб. Над козырьком блестел лейтенантский значок. Японец был в зеленой армейской форме, а на рукаве носил белую повязку с иероглифами, означавшими принадлежность к кэмпэйтай. На мундире были медные пуговицы, талию туго перетягивал широкий кожаный ремень, а на ногах у лейтенанта были черные сапоги до колена.

Пока мы выстраивались, лейтенант похлопывал себя по сапогам бамбуковым мечом синай, и его клинок с каждым ударом издавал шлепающий звук. В стороне стоял, прислонившись к невысокому зданию, молодой солдат в обычной зеленой форме. У него в руках было ружье.

— Что случилось с этой? — поинтересовался лейтенант, указывая синаем на Сон Хи.

Водитель выпрямился.

— Когда мы остановились помочиться, неуклюжая девчонка упала с грузовика, лейтенант.

— Правда? Надеюсь, больше с ней ничего не случилось, капрал.

Я хотела сказать военному полицейскому, что́ водитель сделал с Сон Хи, но промолчала.

— Господин лейтенант, — заторопился водитель, — мне нужно поскорее разгрузить припасы и отвезти раненых в госпиталь в Пушунь. — Он быстро поклонился и побежал обратно к грузовику. Послышался звук запускаемого двигателя, и грузовик уехал.

Краем глаза я увидела, как Чжин Сук делает шаг вперед, низко склонив голову.

— Достопочтенный господин, — сказала она по-японски, — простите девушку за дерзость, но произошла ошибка. В наших предписаниях говорилось, что нас пошлют работать на обувную фабрику в Синыйчжу.

Лейтенант мрачно посмотрел на Чжин Сук.

— Подойди сюда, — сказал он.

Чжин Сук подошла к лейтенанту, не поднимая головы. Он приподнял ей подбородок кончиком своего синая.

— Ошибка, говоришь?

— Да, господин, — ответила она. — Нас должны были послать на обувную фа…

Молниеносным движением лейтенант ударил Чжин Сук в живот рукоятью синая. Она охнула и упала на колени.

— Я тебя с первого раза услышал, девчонка. Встань.

Чжин Сук с трудом поднялась на ноги, держась за живот и хватая ртом воздух. Лейтенант снова ткнул в нее синаем.

— Такое проявление неуважения заслуживает побоев. Но я не хочу тебя портить, прежде чем тобой воспользуются офицеры. Возвращайся в строй к остальным.

Дома я слышала от других девушек, как японцы избивают корейцев, которые проявляют к ним неуважение, но не верила этим рассказам. Я думала, японцы сами распускают такие слухи, чтобы заставить нас слушаться. А теперь я увидела своими глазами, как это происходит. Было очень страшно, особенно когда я поняла, что и сама постоянно проявляла к ним неуважение. Я осознала, что многого не знаю о японцах, и меня охватила тревога.

Чжин Сук вернулась в строй, все еще держась за живот. Лейтенант глубоко вдохнул через нос и выпятил подбородок. Он начал осматривать девушек, с каждым шагом похлопывая синаем по голенищу сапога.

— Меня зовут лейтенант Танака, — сказал он отрывисто и с напором. — Я офицер кэмпэйтай и заведую этой станцией утешения. Вы наши новые добровольцы. Вам разрешается обращаться ко мне, только если я вас о чем-нибудь спрошу. Вам разрешается разговаривать только по-японски.

Он подошел ко мне. Я не отрывала глаз от его высоких черных сапог.

Лейтенант приподнял мне подбородок.

— А ты молоденькая. И хорошенькая. Как тебя зовут?

— Хон Чжэ Хи, господин, — ответила я.

Лейтенант ухватил меня за подбородок, со всей силы вцепившись в него пальцами, и заставил меня посмотреть ему в глаза.

— Это корейское имя, — сказал он, — а ты японская подданная. У тебя есть японское имя. Какое?

— Намико Ивата, господин, — поспешно ответила я.

— Намико Ивата. Да. — Он отпустил мой подбородок, и я снова уставилась в землю.

Лейтенант пошел дальше.

— Вы будете слушаться моих приказов, не задавая вопросов, — продолжал он, обращаясь ко всем девушкам. — Если не будете слушаться, вас выпорют. Если убежите, вас поймают, выпорют и расстреляют. К тому же, уверяю вас, бежать тут некуда.

Чжин Сук снова шагнула вперед. Она упала на колени прямо на желтую землю и низко поклонилась.

— Добрый господин, пожалуйста, выслушайте недостойную! — воскликнула она. — Мы не туда попали! Мы не добровольцы для вашей станции утешения. Пожалуйста, господин, отошлите нас обратно! Пожалуйста!

— Рядовой Исида! — рявкнул лейтенант Танака.

Молодой солдат, опиравшийся на ружье, вытянулся по стойке смирно.

— Слушаюсь, господин!

— Отведи остальных девушек на осмотр к доктору. Потом выведи их во двор. — Он ткнул синаем в сторону Чжин Сук: — Эту я заберу. Надеюсь, офицеры не сильно расстроятся, если я попорчу одну девчонку, чтоб научить остальных дисциплине.

Лейтенант Танака схватил Чжин Сук за волосы, рывком поднял с колен и потащил за угол здания. Она плакала и спотыкалась.

— Простите, господин! — кричала она. — Я больше ничего не скажу. Пожалуйста, простите!

Рядовой Исида велел всем нам оставить вещи у стены здания и идти за ним. Я положила свой мешок рядом с сестриным и пошла за девушками по узкой тропке, слушая, как Чжин Сук умоляет лейтенанта ее простить.

Раньше я никогда не была у доктора. Дома, если кто хворал, звали женщину из долины, которая осматривала больного и выписывала особые травы. Но у меня никогда не было нужды в лекарствах. Так что я не знала, что делать, когда одетая в белое медсестра завела меня в комнату с покрытыми плиткой стенами и ярким светом, а другие девушки остались тихо сидеть в коридоре санитарной части. Медсестра подтолкнула меня к толстому японскому доктору, который сидел на деревянной табуретке возле койки. На докторе был серый льняной халат с завязками сзади, доходивший ему до колен.

Медсестра ушла, и доктор сказал:

— Снимай одежду.

Я не была уверена, что правильно его поняла.

— Что, господин? — переспросила я, не поднимая глаз.

— Я сказал, снимай одежду. Пошевеливайся.

— Вы хотите, чтобы я сняла одежду? — снова переспросила я.

Доктор наклонился вперед и отвесил мне звонкую пощечину. Меня впервые в жизни ударили, и от потрясения у меня перехватило дух.

— Я врач, мне надо тебя осмотреть, — заявил он. — Быстро делай, как я сказал, а то отправлю тебя к лейтенанту Танаке на порку.

Я не хотела опять получить пощечину, а порки уж точно не хотела, так что медленно расстегнула рубашку и брюки. Потом я развязала нижнее белье, и оно упало на пол. Я еще никогда не раздевалась перед мужчиной. Меня начала бить дрожь.

— Подойди ближе, — сказал доктор.

Я шагнула к нему. Доктор ощупал меня толстыми пальцами, нажимая на шею, живот и грудь, потом сжал груди. Я вздрагивала от каждого прикосновения. Он скомандовал повернуться, приложил мне к спине холодный стетоскоп и велел медленно вдохнуть. Я сделала, как он сказал, но не могла перестать дрожать.

Доктор показал на койку и приказал лечь на спину.

— Подтяни колени к груди и раздвинь ноги.

Мне даже не верилось, что это происходит со мной.

— Что вы хотите со мной сделать? — спросила я.