Охваченная унынием, я шла между невысокими оштукатуренными зданиями к станции для утешения. Я выбрала узкую тропку, которая вела мимо медпункта. Остановившись, я положила руку на стену медпункта. Там, внутри, ждала аборта Су Хи.

Я пыталась ей помочь. На все была готова. Но у меня не вышло, и теперь жизнь сестры была в толстых руках доктора Ватанабе.

— Ты здорова, — сказал мне доктор Ватанабе, пока я лежала, раздвинув ноги, на койке в отделанном плиткой смотровом кабинете медпункта. — Не знаю, как это у тебя получается. Все девушки в конечном счете беременеют или подхватывают какое-нибудь заболевание, но не ты. Ты везучая.

Я пришла к доктору на ежемесячный осмотр на предмет венерических заболеваний. Каждый месяц толстый доктор надевал свой льняной халат, тыкал и теребил меня, ища признаки заболеваний. Солдатам полагалось пользоваться презервативами, имея дело с женщинами для утешения, но у японцев были проблемы с поставками, и презервативы приходилось использовать снова и снова, пока они не рвались. Обычно они держались всего два-три раза, и все девушки успели подхватить венерические заболевания — все, кроме меня. Может, мамин гребень с двухголовым драконом и правда приносил мне удачу.

— Господин доктор, — сказала я, вставая с койки и натягивая штаны, — можно мне повидать сестру, прежде чем завтра вернутся войска? Потом я буду слишком занята. Она же тут, наверху. Пожалуйста.

— Нет, она слишком больна, чтобы принимать посетителей, — отозвался доктор, стоявший возле умывальника.

— Она же моя сестра!

— Не спорь со мной, девочка, — бросил доктор через плечо. — Я сказал «нет».

Я опустила глаза.

— С ней все будет в порядке? — спросила я. — Она оправится после аборта?

— У нее внутреннее кровотечение, — ответил доктор, вытирая руки полотенцем. — У меня нет времени на операцию. Если кровотечение не прекратится само по себе, она умрет.

Слова доктора были как удар под дых. Я бросила застегивать рубашку.

— Ей надо в Пушунь, в больницу! — воскликнула я. — Пожалуйста, доктор, пошлите Су Хи туда!

Доктор развернулся ко мне всем своим массивным телом. Глаза у него были красные, щеки обвисли.

— Думаешь, они примут девушку со станции утешения? У них весь госпиталь забит солдатами; врачи просто посмеются, если я пошлю туда твою сестру.

— Неужели нельзя ничего сделать? Пожалуйста, доктор!

Доктор дал медсестре знак пригласить следующую девушку и велел мне идти обратно на станцию утешения.

— Больше я для твоей сестры ничего сделать не могу, — сказал он.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Военная полиция выпускала нас со станции утешения только в деревню к офицерам и на ежемесячный осмотр в медпункт. Если девушку ловили за пределами станции, за это полагалась порка от лейтенанта Танаки. А если он считал, что корейская девушка пыталась сбежать, ее расстреливали. Так что, когда солдат не было, мы неделями сидели на ступенях, глядя во двор. Иногда мы пытались во что-нибудь играть, чтобы убить время, но особого толку не было. Мы были секс-рабынями японцев, и никакая дурацкая игра не могла помочь нам это забыть.

Гейши, будучи японками, могли ходить куда хотели. Когда они не работали, то часто целыми днями торчали в городе, так что мы оставались на станции одни. Не знаю, что японки делали в городе; я просто радовалась тому, что некому над нами насмехаться и обзывать нас — гейшам это очень нравилось.

Единственным моим спасением от скуки были книги, которые давал мне полковник. Читать их приходилось в комнате, чтобы другие девушки не ревновали. Чтобы разглядеть иероглифы, я слегка приоткрывала дверь и впускала в комнату свет. Летом при закрытой двери внутри становилось очень душно, а щелочки хватало только на то, чтобы ветер нанес пыль. Мне удавалось почитать совсем чуть-чуть, а потом приходилось открывать дверь нараспашку, чтобы впустить свежий воздух. Зимой в щелочку дул холодный ветер, так что тоже много не почитаешь. Но я все равно читала при любой возможности.

Каждый день нам полагалось делать мелкие дела по хозяйству, так что после визита к врачу я собрала постельное белье и пошла в прачечную. Она представляла собой навес на четырех столбах возле уборной, на которых держалась крыша из рифленого железа. Под крышей стояли на низких деревянных столах три металлических корыта. За прачечной на столбах была натянута проволока, и на ней висело и сушилось на солнце несколько комплектов постельного белья.

Пока я стирала, подошли Чжин Сук и Ми Со. У них в руках были охапки грязного белья гейш. Чжин Сук, высокая и жилистая, на всех поглядывала сверху вниз. Ми Со была маленькая и худенькая. Она никогда никому не смотрела в глаза. Обычно офицеры выбирали ее последней.

Ми Со спросила меня, есть ли новости насчет Су Хи.

— Лучше ей не стало, — ответила я.

— Вот дурочка, — сказала Чжин Сук, бросая грязное белье в корыто. — Она слишком давит на лейтенанта. Ей надо было сделать, как я, подружиться с японцами.

— Японцы нам не друзья, Чжин Сук, — возразила я.

— Это ты так говоришь, — ответила она, — но с полковником-то подружилась. Он дает тебе книги, и тебя никогда не бьют. А я подружилась с лейтенантом Танакой, и больше меня не били с тех пор, как нас сюда привезли. И с гейшами я подружилась.

— Ты их рабыня, — заметила Ми Со, погружая белье в мыльную воду. — Делаешь все, что они скажут.

— Неправда, — отозвалась Чжин Сук. — Я просто… проявляю уважение.

— Ну а я вот рада, что Су Хи не поддается лейтенанту, — сказала Ми Со. — Если она умрет, нам без нее сложно придется.

— Она не умрет, — заявила я, глядя в корыто. — У меня есть план.

— План? — переспросила Чжин Сук. — Какой?

Да, у меня был план, но я не собиралась никому о нем говорить, и уж точно не Чжин Сук. Я промолчала, собрала белье и пошла развешивать его на проволоке.

— Будь осторожнее, — сказала Ми Со, — лейтенант за тобой наблюдает.

Я развесила влажное белье и взяла чистое из кладовки рядом с уборной, потом направилась обратно в бараки. Когда я вошла во двор, лейтенант Танака сидел на стуле возле барака гейш. Гейши уже вернулись из города — значит, скоро должны были вернуться и солдаты. Синай лейтенанта лежал у него на коленях. Рядовой Исида со скучающим видом привалился к стене, надвинув фуражку на глаза. Когда я проходила мимо, лейтенант подался вперед.

— Иди сюда, девушка, — позвал он.

Я подошла к нему, опустив голову. Его высокие черные сапоги были безупречно начищены.

— Посмотри на меня, — сказал он. Я посмотрела на него. Глазки у него были маленькие и колючие. — Ты нам тут не устроишь проблем, если твоя сестра умрет, а, Намико Ивата? — Он погладил мое бедро синаем.

— Нет, господин полицейский, — ответила я.

— Не начнешь творить глупости? Не попробуешь сбежать или напасть на одного из солдат?

— Нет, господин полицейский.

— Вот и хорошо, потому что, если вдруг выкинешь какой-нибудь фокус, полковник Мацумото тебе не поможет. Я здесь представляю военную полицию кэмпэйтай, — сказал он, показывая на свою повязку с красными иероглифами, — и полковнику не подчиняюсь. Так что слушайся меня, не то заработаешь порку. — Он похлопал меня по бедру синаем. — А я тебе порку устрою от души. Все поняла?

— Да, господин полицейский.

— Тогда иди. Завтра утром вернутся войска. Ты им понадобишься. Ты для них великое дело делаешь. — Он снова откинулся назад, придвинув стул к оштукатуренной стене барака.

Унося белье к себе в комнату, я глянула на рядового Исиду. Он отвернулся.

Застелив постель, я вышла во двор. Там было жарко и влажно. На западе уже собирались штормовые тучи. Девушки надели юкаты и ждали на ступеньках, пока придут солдаты.

Я пошла к бараку гейш и заглянула в комнату Сейко.

— Сейко, — сказала я, слегка поклонившись, — мне нужна твоя помощь.